Загорелось как-то необыкновенно, быстро и сильно, как не бывает даже
при бензине. Сейчас же задымились обои, загорелась сорванная гардина на
полу и начали тлеть рамы в разбитых окнах. Кот спружинился, мяукнул,
перемахнул с зеркала на подоконник и скрылся за ним вместе со своим
примусом. Снаружи раздались выстрелы. Человек, сидящий на железной
противопожарной лестнице на уровне ювелиршиных окон, обстрелял кота,
когда тот перелетал с подоконника на подоконник, направляясь к
угловой водосточной трубе дома, построенного, как было сказано, покоем.
По этой трубе кот взобрался на крышу.
Там его, к сожалению, также безрезультатно обстреляла охрана, стерегущая дымовые трубы, и кот смылся в заходящем солнце,
заливавшем город.
В квартире в это время вспыхнул паркет под ногами пришедших, и в
огне, на том месте, где валялся с притворной раной кот,
показался, все более густея, труп бывшего барона Майгеля с
задранным кверху подбородком, со стеклянными глазами. Вытащить его уже
не было возможности. Прыгая по горящим шашкам паркета, хлопая
ладонями по дымящимся плечам и груди, бывшие в гостиной отступали
в кабинет и переднюю. Те, что были в столовой и спальне, выбежали
через коридор. Прибежали и те, что были в кухне, бросились в
переднюю. Гостиная уже была полна огнем и дымом. Кто-то на ходу
успел набрать телефонный номер пожарной части, коротко крикнуть в
трубку:
- Садовая, триста два-бис!
Больше задерживаться было нельзя. Пламя выхлестнуло в переднюю. Дышать стало трудно.
Лишь только из разбитых окон заколдованной квартиры выбило
первые струйки дыма, во дворе послышались отчаянные человеческие крики:
- Пожар, пожар, горим!
В разных квартирах дома люди стали кричать в телефоны:
- Садовая! Садовая, триста два-бис!
В то время, как на Садовой послышались пугающие сердце
колокольные удары на быстро несущихся со всех частей города красных
длинных машинах, мечущиеся во дворе люди видели, как вместе с дымом
из окна пятого этажа вылетели три темных, как показалось,
мужских силуэта и один силуэт обнаженной женщины.
